Глухие: слух полностью отсутствует или имеется остаточный слух, на базе которого невозможно самостоятельное формирование речи. Люди с нарушением слуха

Запись выступления исполнительного директора Организации самопомощи для слабослышащих людей SHHH Донны Соркин на конгрессе Международной Федерации слабослышащих людей IFHOH в г.Грац, Австрия.

Участие в Организации самопомощи для слабослышащих людей (Self Help for Hard of Hearing People, SHHH) на национальном или местном уровне показывает, что все мы являемся частью сообщества людей, которые испытывают то же, что каждый из нас ощущает индивидуально. Это участие помогает нам лучше понимать наши собственные потребности, то есть потребности слабослышащих людей, и находить решения, которые созданы для других, но могут помочь и нам.

К сожалению, большинство слабослышащих людей не имеют такой же возможности делиться информацией, которую имеем мы, члены SHHH. Нам, ее участникам, повезло найти поддержку друг у друга, потому что подавляющее большинство слабослышащих людей не идентифицируют себя с другими слабослышащими людьми, а многие люди даже не признают, что имеют потерю слуха. И действительно, по большому счету мы являемся такой группой людей, которые невидимы для правительства, невидимы для бизнеса, невидимы даже для тех из нас, кто сам имеет потерю слуха. А потому наши потребности либо понимают неправильно, либо вовсе о них не думают.

Развитие идентичности
Развитие идентичности у слабослышащих людей является темой, над которой я долго думала и интенсивно работала в последние три года, с тех пор, как присоединилась к SHHH. И я надеюсь, что вы, будучи членами SHHH, тоже сосредоточитесь на этом. Я считаю, что создание такой идентичности принесло бы огромную пользу, и в то же время полагаю, что этому процессу присущи серьезные внутренние противоречия. Далее я хотела бы рассмотреть как потенциальные преимущества, так и противоречия, которые затрудняют наши усилия.

Никакой «Культуры слабослышащих»
Не так давно одна молодая женщина попросила меня принять участие в фильме, который она собиралась снять о «Культуре слабослышащих».

«Простите, - ответила я, - но я не понимаю, о чем речь. Что значит «культура слабослышащих»?»
SHHH направляет свои усилия на то, чтобы обеспечивать слабослышащих людей и их семьи информацией и поддержкой, позволяющей людям жить продуктивной и насыщенной жизнью. В дополнение к национальной организации SHHH многие наши члены получают поддержку от таких же людей, как и они сами, в 250 наших местных организациях, которые процветают по всей Америке.

Подобно всем слабослышащим людям, наши участники стремятся к адаптации, которая позволяет им жить в основном потоке общества, а не в отдельном анклаве людей, которые отличаются от других только тем, что плохо слышат.

Мой личный опыт поддерживает эту точку зрения. Я росла в семье слабослышащих. И мой отец, и бабушка по отцу имели ограниченный слух. При помощи слуховых аппаратов, которые мой отец носил в течение 20 лет, он обычно хорошо слышал в тихой обстановке, в непосредственной близости от собеседника. Но работа становилась для него все более трудной. Ему стало сложно пользоваться телефоном, а участие в крупных совещаниях – основная часть его работы – стало для него и вовсе недоступно. Постоянное напряжение из-за невозможности слышать, в конечном счете, заставило моего отца досрочно уйти в отставку в 52 года.

Мой отец никогда не обсуждал проблемы здоровья, которые не позволили ему продолжить работу, хотя для всех, кто его знал, было очевидно, что он не был готов к отставке. В то время я, как и все другие родственники и друзья, считала, что его ранняя отставка была вызвана повышенным давлением и ангиной, усугубленными его рабочим окружением. И только тогда, когда мой собственный слух начал ухудшаться, много позже его смерти, я узнала от матери истинную причину его отставки. К тому времени я слишком хорошо понимала стресс, который он испытывал, пытаясь справиться с работой, требующей высокого уровня коммуникации. В 1970-е гг. концепция о приспособлении рабочей среды для слабослышащих служащих, которая позволила бы им выполнять свою работу, была неслыханным делом.

Мой отец умер до того, как в 1990-е годы был принят Закон об американцах с ограниченными возможностями, важный закон, который требует от общественных мест, включая рабочие места, предоставлять необходимые условия людям с ограниченными возможностями. Подобно большинству людей того поколения и многим современным людям, мой отец никогда не обсуждал проблемы, которые порождала его потеря слуха. Это тяжкое бремя он держал внутри себя, а потому я ничего не знала об этом, пока не столкнулась с этим лично в возрасте 35 лет, когда мой слух резко ухудшился.

Стигма, связанная с потерей слуха, вносит свой вклад в то, что многие из нас избегают обсуждать последствия потери слуха, точно так же, как мой отец избегал обсуждать свои трудности на работе. Многие люди отказываются даже упоминать о том, что они имеют потерю слуха. Как следствие этого подавляющее большинство из нас не обращается за помощью к слуховым технологиям и другим средствам адаптации, которые могли бы существенно улучшить нашу коммуникационную способность.

Я столкнулась с прогрессирующей потерей слуха, будучи уже взрослой, и хорошо помню, как я изо всех сил пыталась найти решения, которые позволили бы мне сохранить родственные, дружеские и деловые отношения в мире, в котором большинство людей слышат нормально. Я всегда искала стратегии, которые позволили бы мне эффективно действовать в мире слышащих, и именно это желание несколько лет назад привело меня к той уникальной помощи, которую предоставляет SHHH.

В отличие от моего отца мне посчастливилось встретиться с людьми, которые успешно применяли технические, и не только, средства адаптации, позволявшие им активно работать и наслаждаться разнообразными видами общественной деятельности. Эти люди также научили меня тому, чтобы я открыто признавалась в своей потере слуха и говорила окружающим о том, что мне нужно для эффективной коммуникации. Но, точно так же как мой отец и моя бабушка, я никогда не считала, что отличаюсь от других людей только потому, что плохо слышу.

Люди, являющиеся частью Культуры Глухих, никогда не рассматривают свою неспособность слышать как нечто такое, что подлежит «исправлению». Нет, они считают себя частью субкультуры, имеющей свой собственный язык, так называемый американский язык жестов. Они с гордостью воспринимают свою глухоту и наличие собственной культурной идентичности. Многие глухие родители радуются, когда узнают, что их новорожденный ребенок разделяет с ними их глухоту. Я помню, как спросила молодого глухого отца о его ребенке, и он с гордостью ответил: «Мой сын родился глухим в третьем поколении».

Более того, некоторые глухие люди подозрительно относятся к тем, кто слышит нормально. Одна глухая девушка рассказала в интервью об осторожности, которую они испытывают к посторонним людям, не относящимся к Культуре Глухих. Она сказала: «Если бы я захотела завязать отношения с нормально слышащим человеком, то я с ужасом ждала бы реакции своих глухих родителей. Они стали бы спрашивать: «В чем дело? Разве такие же люди, как ты, уже недостаточно хороши для тебя?» И они обязательно стали бы предостерегать: «Они тебя обманут. Ты никогда не будешь знать о том, что они собираются сделать у тебя за спиной». (New York Times)

Хотя большинство из нас, слабослышащих членов SHHH, вполне комфортно ощущает себя теми, кто мы есть, но многие из нас с готовностью обратились бы к врачу, если бы существовал надежный и безопасный метод восстановления слуха. Именно этот настрой на поиск улучшения отличает нас от тех людей, которые рассматривают себя как часть Культуры Глухих, людей, которые не захотели бы слышать, даже если у них была бы такая возможность.

Итак, вернемся к той молодой женщине, которая попросила меня сняться в фильме о культуре слабослышащих. Когда я поняла, чего она хочет, я отказалась от этого. Я сказала ей, что, по моему мнению, слабослышащие люди имеют совершенно разный подход к жизни, в отличие от глухих людей, которые имеют свой собственный язык и рассматривают себя как часть общей культуры. Фактически, наша цель – всего лишь возвращение к прежнему статусу. Наши активисты самопомощи помогают людям развивать полезные навыки и уверенность в себе, чтобы они могли жить в основном потоке общества.

Далее, очень многие люди не идентифицируют себя как слабослышащих. Они отрицают даже то, что имеют потерю слуха, а некоторые просто не осознают, что что-то упускают. Но даже если люди пытаются решить свою проблему слуха продуктивным образом, подавляющее большинство их никогда не придет в организацию наподобие SHHH. Все мы знаем, как трудно охватить людей, которые нуждаются в нашей помощи. Суть в том, что большинство из них не хочет в этом участвовать. В отличие от людей, которые являются частью Культуры Глухих, слабослышащие люди вообще не хотят «группироваться» наподобие этнических, религиозных и других групп, сформированных по интересам.

Какими должны быть наши цели?
Учитывая тот факт, что мы не являемся и, скорее всего, никогда не будем «культурой» в том смысле, что и Культура Глухих, что мы можем сделать для лучшего достижения нашей цели – повышения общественного сознания относительно потери слуха? Что можно сделать для того, чтобы улучшить общественную политику правительства и частную политику делового сектора в целях лучшего удовлетворения наших предпочтений и потребностей? Как нам более эффективно обращаться к людям и мотивировать их пользоваться стратегией и тактикой, которые помогут им жить насыщенной жизнью?

Не пытаясь продвигать какую-то «культуру», сможем ли мы и должны ли мы развивать нашу собственную идентичность – идентичность слабослышащих людей – повышая тем самым общественное осознание и способствуя социальным изменениям? Я попытаюсь ответить на этот вопрос.

Особенности популяции
Полезно взглянуть на наши демографические характеристики. Общая численность людей с ограниченным слухом в Америке, с потерей слуха от слабой до глубокой, колеблется между 24 и 28 миллионами – в зависимости от того, кто производит подсчет. Это составляет примерно 10% от общего населения США.

Нам также известно, что частота потери слуха с возрастом изменяется. Примерно 2% детей моложе 18 лет имеют ту или иную степень потери слуха. К 40 годам частота потери слуха возрастает до 10%. А к 65 годам потерю слуха имеет уже треть данной возрастной группы. Далее, из 24-28 миллионов американцев с ограниченным слухом примерно 2 миллиона имеют глубокую потерю слуха. Это составляет 7-8% от общего числа слабослышащих людей.

Я имею глубокую потерю слуха и подпадаю под эту категорию. С появлением кохлеарной имплантации и последующей реабилитации люди, которые потеряли слух в результате несчастного случая, получили возможность до некоторой степени его восстановить. Все больше детей, которые лишились слуха до овладения речью, могут воспользоваться кохлеарными имплантами. Благодаря соответствующим программам реабилитации они могут научиться эффективно выступать в роли слабослышащих людей, как это сегодня делаю я, будучи слабослышащим человеком и пользуясь слуховыми аппаратами. Хотя с клинической точки зрения я являюсь глухой, я никогда не считаю себя таковой, потому что сознательно пользуюсь своим остаточным слухом.

Итак, что же мы можем сказать об особенностях людей с глубокой потерей слуха? Какую часть их составляют люди, которые, подобно мне, выступают в роли слабослышащих людей и полностью живут в слышащем мире?
Оказывается, что люди, которые полагаются на язык жестов как на основной режим коммуникации, составляют лишь небольшую часть людей с ограниченным слухом. Согласно оценке, от 300 до 400 тысяч американцев с глубокой потерей слуха опираются на язык жестов как на основной способ коммуникации. Люди, входящие в эту группу, обычно рассматривают себя как часть того, что в Америке принято называть Культурой Глухих. Хотя они очень заметны и пользуются пристальным вниманием, которое оказывает им пресса, фактически эта группа включает не более 2% общего количества людей с ограниченным слухом.

Хотя люди, которые полагаются на язык жестов и не хотят использовать свой голос, составляют лишь небольшую часть от общей популяции слабослышащих людей, Культура Глухих стала очень заметной и влиятельной в Америке. А потому правительство и общественность все чаще приравнивают предпочтения этой группы к потребностям любого человека, имеющего потерю слуха. Мы видим, что эта тенденция проявляется по-разному.

Мы получаем много писем с жалобами от слабослышащих людей. Когда они звонят перед запланированной встречей с правительственным чиновником или другим официальным лицом и просят организовать для них какое-либо слуховое приспособление, например, вспомогательное слуховое средство или субтитры, им отвечают: «Но ведь у нас имеется сурдопереводчик». А когда они объясняют, что, как и большинство слабослышащих людей, они не знают жестового языка, на другом конце провода приходят в замешательство. Этот ответ встречается в США все чаще. Это происходит потому, что глухие люди смогли стать заметными, откровенными и хорошо организованными в отношении своих потребностей и прав. И они имеют полное право поступать таким образом.

Проблема заключается в том, что мы, будучи слабослышащими людьми, не являемся столь же организованными в выражении наших собственных потребностей и прав. Глухие люди добились успеха не только в том, что привлекли внимание общественности к своим нуждам; они заставили общественность признать их предпочтения в качестве «правильных вещей, обязательных к исполнению».

Недавно я посетила благотворительный обед с целью сбора средств для центра, предоставляющего аудиологические и медицинские услуги слабослышащим людям. Гостями были родители глухих и слабослышащих детей, которые были пациентами данного центра, ученые, врачи, аудиологи и слабослышащие люди, таких, как я. Хотя на этом мероприятии, где в качестве оратора выступил очень известный политик, работал переводчик на американский язык жестов, там не было ни вспомогательных слуховых средств, ни субтитров. Я не поинтересовалась предварительно об их наличии, потому что считала, что их обязательно предоставят. Какая ирония заключается в том, что на обеде, организованном в пользу слухового центра, организаторы выполнили требования политкорректности и пригласили сурдопереводчика, но не подумали о нуждах той самой группы людей, которые являются пациентами этого центра. Я не увидела на этом мероприятии ни одного человека, который воспользовался бы услугами сурдопереводчика, зато многие люди были бы благодарны за использование вспомогательных слуховых средств, которые повысили бы эффективность их слуховых аппаратов.

В последние годы средства массовой информации – телевидение, радио и печать – широко освещают Культуру глухих. После сотен лет забвения глухие люди сегодня гордятся своим языком и единством, которым связала их собственная культура. Жестовый язык, обсуждение субкультуры, резкие претензии, высказываемые глухими активистами – все это повышает общественный вес. В то же самое время слуховые аппараты крайне редко становятся предметом новостей.

Конечно, такие усилия нельзя расценивать как отрицательные; любая деятельность, призванная знакомить общественность с нуждами и предпочтениями людей с ограниченными возможностями, заслуживает уважения. Кроме того, есть много случаев, в которых слабослышащие люди и люди, пользующиеся языком жестов, имеют общие потребности, а потому получают пользу от возрастающей заметности друг друга. SHHH установила партнерские отношения с организациями, представляющими глухих людей на национальном и местном уровне для того, чтобы продвигать телекоммуникационные релейные услуги, а также распространение субтитров на телевидении, на видео, и, совсем недавно, в кинотеатрах. Закон об американцах с ограниченными возможностями ADA требует предоставления любых средств, которые необходимы человеку для полноценного участия в общественной жизни. Мы работали в тесном сотрудничестве с Сообществом Глухих с самого начала, и в процессе принятия ADA, и после этого, для обеспечения реализации закона. Таким образом, слабослышащие люди получили много пользы благодаря тому, что внимание общественности оказалось приковано к глухоте.

С нашей точки зрения проблема заключается в том, что отсутствие столь же широкого обсуждения потребностей слабослышащих людей приводит к тому, что общественность, и в том числе ее более осведомленные представители, смешивают воедино потребности и предпочтения этих двух групп. Создается впечатление, что группа людей, пользующихся жестовым языком, гораздо больше, чем она есть на самом деле. А мы, будучи такой же группой, оказались неспособны донести до публики свое послание.

Эта проблема чрезвычайно сложна, а потому решить ее, по моему мнению, очень нелегко. Среди факторов влияния следует назвать то, что многие слабослышащие люди не идентифицируют себя в качестве таковых, а также то, что наша цель обычно заключается в том, чтобы помогать людям жить в обществе, а не сосредоточиваться на своей потере слуха.

Существует еще одна важная родственная тема, о которой мне часто приходилось слышать. Ношение слухового аппарата, вызванное потерей слуха, совсем не то, что ношение очков. Потеря слуха замалчивается и считается почти позором, и это часто препятствует слабослышащему человеку в поисках помощи и не дает ему предпринимать какие-либо продуктивные шаги. Некоторые люди рассматривают это как «стигму» потери слуха.

Я хотела бы рассказать историю об одном моем знакомом. Это муж моей лучшей подруги, с которой я дружила на протяжении почти всей жизни. Она знала меня еще тогда, когда у меня был нормальный слух. И она была свидетелем и пыталась помочь мне, когда мой слух стал ухудшаться. Из всех моих друзей она лучше всех поняла, насколько болезненным было для меня то, что я потеряла возможность нормально участвовать во многих ситуациях.

Несколько месяцев назад ее муж ощутил внезапную глубокую потерю слуха в одном ухе. Немного поколебавшись, он отправился к местному отоларингологу. Тот начал медикаментозное лечение, но не дал ему никакой информации о том, как это может повлиять на его слуховую способность.

Самое интересное то, что он отреагировал на это путем отрицания. Он отрицал, что имеет какие-либо проблемы, и никому не сказал о том, что с ним произошло. Даже лучшей подруге своей жены, которая сама имеет потерю слуха и которая возглавляет национальную организацию слабослышащих. Его жена сказала мне шепотом, когда никого не было рядом, что муж признался ей в том, что испытывает большие трудности при слушании в шумной обстановке, и теперь ей нужен мой совет. Хотя мне, возможно, и не стоило так удивляться, я была просто поражена их реакцией на потерю слуха.

Стигма потери слуха проявляется по-разному. Но результат всегда один и тот же. Люди предпочитают не делать ничего, что могло бы им помочь. Родственники, друзья, учителя, сослуживцы и знакомые выносят несправедливые суждения. Собственное достоинство человека страдает и все это мешает ему жить полноценной жизнью.

Возможные действия
В заключение мне хотелось бы сделать некоторые предложения по поводу возможных действий, в ходе которых все мы, члены Организации самопомощи для слабослышащих людей, могли бы сотрудничать в решении этой проблемы. Как было бы замечательно, если бы мы могли организовать движение по всей стране, чтобы повысить осознание и понимание наших нужд и предпочтений! И насколько более эффективными стали бы наши индивидуальные усилия, если бы мы смогли делать это вместе.

Наши усилия было бы логично начать с того, чтобы старательно поощрять публикации в местной прессе, выступления на радио и телевидении, посвященные как преимуществам технологии, так и важности предоставления других видов поддержки слабослышащим людям. Такие публичные дискуссии позволяют людям не только приобрести знания на эту тему, но при желании и самим стать участниками обсуждения.

Наш опыт работы в SHHH показал, что все это наносит многократные «удары», то есть воздействует на слабослышащего человека до тех пор, пока он не предпримет какие-либо действия по поводу своей потери слуха. Когда он узнает о людях, имеющих аналогичную проблему, и видит, как они успешно ее решают, это становится наилучшим способом побудить человека принять меры, которые смогут ему помочь.

Я считаю, что мы должны поощрять положительные публикации о людях всех возрастов, демонстрирующие, что технологии и другие стратегии могут помочь людям жить нормальной продуктивной жизнью. К сожалению, и многим из нас это хорошо известно, добиться такой публикации подчас бывает очень нелегко, так как это зависит от многих факторов, которые мы не можем контролировать. В то же самое время я могу засвидетельствовать, что, прилагая последовательные усилия по привлечению такого внимания, мы можем добиться некоторых положительных результатов.

Далее, я считаю, что мы обязательно должны разграничить наши потребности, т.е. потребности людей, которые хотят пользоваться своим остаточным слухом, от потребностей глухих людей, для которых предпочтительным режимом коммуникации является жестовый язык. Хотя области сотрудничества с глухими людьми будут существовать всегда, и мы должны находить их и работать вместе, существует большая разница в том, какой вид коммуникации мы выбираем. Из-за того, что мы четко не разъяснили эти различия, мы приводим в замешательство правительство, бизнес, общественность и людей с ограниченным слухом. Я призываю открыто говорить о том, в чем мы нуждаемся. Заранее просите о том, чтобы вам предоставили необходимую помощь – вспомогательные слуховые средства и субтитры в реальном времени. Объясните людям, что, как большинство слабослышащих людей, вы не владеете жестовым языком, но вы хотите пользоваться своим остаточным слухом, причем по возможности в полном объеме.

Если мы приложим все силы к тому, чтобы рассказать людям о том, что нам нужно для успешной коммуникации, если мы будем последовательно и убедительно рассказывать широкой общественности нашу историю, мы обязательно сможем добиться успеха, а именно такого же уровня понимания наших потребностей, которого добились глухие люди.

Развивается очень медленно. Люди много лет страдающие тугоухостью, не всегда знают о том, что у них существует эта проблема. А сложности в общении с окружающими часто списывают на плохую дикцию собеседника или шумную окружающую обстановку. Так, слабослышащие люди с умеренно выраженной высокочастотной тугоухостью обычно не испытывают серьезных проблем при прослушивании нормальной речи в тихих условиях. Трудности у людей с таким типом тугоухости, как правило, возникают при общении с несколькими собеседниками, при восприятии шепотной речи, при общении в окружении фонового шума. Кроме того, существует такое понятие, как возрастная норма слуха. Это означает, что существующую тугоухость, не следует рассматривать, как патологию, принимая в расчет возраст слабослышащего.

Таким образом, человек с формально «нормальным » с учетом возраста слухом, сталкивается с теми же проблемами что и слабослышащие люди с той или иной степенью тугоухости . «Скажите, показано ли мне слухопротезирование? » — довольно частый вопрос, задаваемый пациентами сурдологических центров. Специалистам в области слухопротезирования не всегда легко ответить на этот вопрос. Дело в том, что не существует абсолютных показаний к слухопротезированию.

Некоторые слабослышащие с II, III, а иногда и IV степенью тугоухости не готовы признаться, прежде всего, самим себе, что нуждаются в слухопротезировании. Напротив, другая часть слабослышащих с минимально выраженной тугоухостью не согласны мириться с возникшими сложностями в коммуникации с окружающими. В последнем случае речь идет в основном о людях, ведущих достаточно активный образ жизни, работа которых связана с постоянным общением с окружающими и абсолютно не совместимая с понятиями «слабослышащий » и «тугоухость », которые обращаются в сурдологические центры, центры слуха и слухопротезирования.

Таким образом, на вопрос о необходимости слухопротезирования должен ответить, прежде всего, сам слабослышащий человек, страдающей тугоухостью. В задачи специалиста центра слухопротезирования входит оказание корректной помощи в принятии решения слабослышащим человеком. В этом отношении работа специалиста сурдологического центра схожа с работой психолога. Необходимо объяснить слабослышащему человеку, что зачастую значительно меньше внимания обращает на себя сам факт нахождения аппарата внутри или за ухом, чем неспособность принимать активное участие в беседе.

Следует еще раз обратить внимание на то, что вне зависимости от степени тугоухости , решение о необходимости слухопротезирования должно быть взвешенным. Оно должно приниматься самим слабослышащим человеком после консультации и обследования у специалиста в области слухопртезирования специализированного сурдологического центра.

Случайно нашла на одном форуме, эти 13 фактов о глухих — заставили мне задуматься, особенно о п.12. А вы как думаете — это абсурд или правда?

13 фактов о глухих и всём, что с ними связано, о которых вы не знали и никогда не задумывались.

На истину в последней инстанции не претендую.

Прежде всего, я хочу сказать, что глухие люди — абсолютно такие же люди, как и все остальные. Поясню на понятном примере. Мы же не дискриминируем испанцев или канадцев за то, что они не русские и родились в другой стране. Так же и с глухими. Они как будто составляют отдельную нацию со своим языком и традициями. Мало того, они воспринимают окружающий мир иначе, чем мы, но не могут представить, как это возможно — слышать, и что это такое. Примерно так мы не можем представить себе, например, четвёртое измерение, живя в трёх. У них есть нарушения слуха, но зато другие чувства крайне обострены, причём настолько, что мы можем им только завидовать. И несмотря на это, все мы в равной степени люди, как с биологической, так и с психологической точки зрения, и относиться к глухим нужно как к равным.

1. 30 декабря 2012 года Президент Российской Федерации подписал федеральный закон «О внесении изменений в статью 14 и 19 Федерального закона «О социальной защите инвалидов», в соответствии с которым существенно изменился статус русского жестового языка со «средства межличностного общения» на «язык общения», появились возможности для его изучения и развития. Ведь с точки зрения современной науки, жестовые языки глухих являются полноценными естественными языками.

2. Глухонемых людей — не существует. Все глухие могут издавать речевые звуки, просто они не могут научиться делать это самостоятельно — они не слышат «образца» речи. Таким же образом дети-«маугли», не слышавшие человеческой речи тоже не в состоянии научиться говорить сами. С другой стороны, у глухих есть свой язык — жестовый, и они им активно пользуются для общения.

3. Глухие называют нас не «слышащими», а «говорящими», потому что с их перспективы мы отличаемся от них только тем, что при общении зачем-то шевелим губами.

4. Всем глухим очень важны тактильные ощущения, и чувствительность к ним у них повышена. За неимением слуха они острее чувствуют вибрации и реагируют на них незамедлительно. Также у глухих очень развита светочувствительность, поэтому в темноте они замечают даже малейшие отблески света. Таким образом природа компенсирует отсутствие слуха и помогает адаптироваться таким людям в мире.

5. Глухота — это только общее определение. На самом деле, существует 3 степени тугоухости и 4 группы глухоты. Степени тугоухости различаются по количеству воспринимаемых децибелл (ниже 80 дБ). По системе Неймана глухота начинается, когда человек не слышит звуки ниже 90 дБ, а её группы варьируются по диапазону воспринимаемых частот (в герцах). Люди с I группой глухоты воспринимают от 125 до 250 Гц, то есть часть неречевых звуков: громкий топот, шум машин и прочее. Только 3% глухих не слышат совсем ничего, и чаще всего это связано с аномалией строения ушной раковины и/или внутреннего уха.

6. В обычной жизни глухим помогают различные приспособления. Например при нажатии на дверной звонок по всей квартире начинают мигать лампочки. А для присмотра за маленьким ребёнком используются вибрирующие радио-няни, оповещающие о том, что ребёнок плачет.

7. Существует три вида переводчиков, работающих с глухими. Дактильные — показывают слова буквами с помощью специального жестового алфавита — «дактиля». Переводчики РЖЯ (русского жестового языка) — полноценные переводчики, переводящие с русского языка на РЖЯ (и наоборот) с помощью жестов. Калькирующие переводчики — переводчики, специализирующиеся на быстром дословном переводе с русского на РЖЯ, игнорируя грамматику и особенности жестового языка; это называется КЖР — калькирующая жестовая речь. Также, раньше существовала профессия «сурдопереводчик», совмещающая в себе переводчика и социального работника. Сейчас эта профессия исчезла из реестра профессий и должностей, заменившись на «переводчика русского жестового языка» и не содержащая в себе функций соц.работника.

8. В РЖЯ, как и в любом другом языке, есть свои правила. Причём грамматика РЖЯ больше похожа на английскую, чем на русскую.

9. Существует два метода обучения глухих: мимический (мимико-жестикулярный) и чистый устный метод (без использования жестов).

10. Существует заболевание под названием синдром Ушера. Он является наследственным заболеванием, которое характеризуется потерей слуха и прогрессирующей потерей зрения. То есть у глухого человека постепенно сужается угол зрения по горизонтали и вертикали (у глухих он изначально намного шире, чем у здоровых людей) и он примерно к 40 годам почти теряет зрение. Это заболевание диагностируется на ранних стадиях, но, к сожалению, не лечится. В таких случаях людей с этим диагнозом заранее учат тифлосурдопереводу. Такая речь тоже является жестовой, но у неё отсутствует размах, и все жесты показываются одной рукой, накрытой рукой собеседника.

11. Многие здоровые люди считают, что глухие — это бедные-несчастные инвалиды. Но сами они про себя так не считают. Они ведут максимально полную жизнь, учатся, занимаются бизнесом, водят машину (существует специальный знак «глухой водитель за рулём»), заводят семьи, воспитывают детей… Молодёжь часто даже ходит на дискотеки. Они не слышат (или почти не слышат) музыку, но чувствуют вибрации битов, которые как раз и вводят в своеобразный транс всех посетителей вечеринок.

12. Глухие имеют свою особенную культуру и психологию. Например, они говорят правду напрямую, без лести и ухода от прямого ответа, в отличие от слышащих. Это считается абсолютно естественным, и они искренне не понимают, когда говорящие обижаются на честные слова, вроде «Ты потолстела» или «Эта причёска тебе не идёт».

13. Существует жестовый театр и даже жестовое пение.

Фрагмент статьи

Число детей с нарушением слуха – глухих и слабослышащих, к сожалению, растет во всем мире с каждым годом. Дети теряют слух по разным причинам, иногда еще до рождения. Если нарушение слуха наступает до овладения ребенком речью, она без обучения не развивается совсем; если до потери слуха дошкольник был говорящим, он начинает терять речь и может стать глухонемым. Иногда поражение охватывает очень большую область улитки, и тогда врачи говорят о тотальной глухоте; в других случаях площадь поражения оказывается значительно меньше, и это состояние слуха медики квалифицируют как тугоухость, а детей называют слабослышащими.

Глухота – не приговор

Глухота, снижение слуха, по определению Л. С. Выготского, – это первичный, органиче­ский дефект, а его следствием является отсутст­вие у детей речи. Поскольку речь детей не может самостоятельно развиваться, они становятся глухонемыми, что возводит преграду между ними и окружающими, изолирует их от мира и чрезвычайно сужает культурное пространство. Естественно, что без обучения даже при вполне сохранном интеллекте психическое развитие глухонемых детей тормозится, и субъектами процесса абилитации становятся не просто глухие, а глухонемые малыши. Социальный статус глухонемых детей в дальнейшем зависит от позиции людей, организующих их воспитание и обучение с первых дней жизни. Здесь существует две концепции.

Представители первой рассматривают глухонемых детей как изначально, независимо от дальнейшего обучения, имеющих свою особую, «специальную» психологию и средства общения и обреченных на свободное общение только в рамках своей субкультуры.

Представители другой концепции утвер­ждают, что не диагноз определяет судьбу глухонемого человека, а условия его жизни, воспитания и обучения. Изначально все дети с нарушением слуха готовы к равноправной интегрированной жизни в том обществе, в котором они родились. Дети с сохранным интеллектом, глухонемые до начала абилитации, могут полноценно овладеть культурой своего народа и теми средствами общения, которые приняты в данном обществе: устной и письменной формами речи. В данной статье проблема получения глухими детьми образования будет рассматриваться с позиций второй концепции.

Глухонемота, вторичный дефект развития, преодолевается благодаря нормализации жизни детей, которая обеспечивает успешное осуществление абилитации каждого ребенка. Нормализация выражается прежде всего в сохранении семьи. У нас в стране большинст­во государственных учреждений для глухих и слабослышащих детей дошкольного и школьного возраста, имеющих родителей, являются интернатами и часто находятся на расстоянии многих километров от места проживания ребенка.

Родители – первые учителя

Образовательная траектория для глухих и слабослышащих младенцев и детей раннего возраста начинается именно в семье. Первыми воспитателями и учителями детей становятся родители, получающие систематическую помощь от сурдопедагогов. Пользуясь методическими материалами, родители имеют возможность разносторонне развивать ребенка и учить его речи. Естественная организация жизни ребенка в семье охраняет семейные связи от разрушения; сохраняется связь поколений; ребенок становится носителем традиций семьи; постоянно ощущает любовь и доброжелательное отношение окружающих; овладевает не нормированным (как в специальных учреждениях), а живым нормативным языком, «персонифицированным» на семейном уровне. Дальнейшее обучение ребенка в соответствии с обозначенной выше концепцией может происходить в специальном дошкольном учреждении (или в спецгруппе детского сада общего типа), в интегрированной группе детского сада, в группе слышащих детей (при продолжении систематических занятий в семье).

Нормализация жизни предполагает обеспечение глухим детям условий, позволяющих им развиваться в соответствии с законами развития психики детей без слуховой патологии. Одним из таких обязательных условий является раннее обеспечение детей современными техническими средствами – индивидуальными высококачественными цифровыми слуховыми аппаратами (слухопротезирование детей). Каждому ребенку необходимо одновременно пользоваться двумя слуховыми аппаратами – слухопротезирование должно быть бинауральным, чтобы звуковая информация поступала в мозг от обоих ушей, как это происходит у слышащих людей.

Развитие речевого слуха

Другое обязательное условие – системати­ческие специальные занятия по развитию слухового восприятия и речевого слуха. Не­достаточно надеть ребенку аппараты – его надо научить слышать речь.

Практически у всех глухонемых детей имеются хотя бы небольшие островки непогибших клеток улитки, и эти «остатки слуха», какими бы минимальными они ни были, необходимо активизировать и с их помощью развивать у детей слуховое внимание, слуховое восприятие и далее – речевой слух и речь.

Слуховые возможности слабослышащих детей велики, и при создании определенных условий они достигают высокого уровня развития и слуха, и речи; уровень их речевого развития часто ничем не отличается от уровня слышащих сверстников (а иногда и превышает его).

Специальные занятия по развитию речевого слуха продолжаются в течение многих лет – весь период обучения в дошкольном возрасте и в школе. При использовании «Системы формирования и развития речевого слуха и речевого общения» речевой слух интенсивно развивается у всех детей, но уровень развития восприятия у глухих и слабослышащих детей различен: слабослышащие дети могут с помощью аппаратов воспринимать речь на слух из речевого потока, даже не видя лица говорящего человека, а глухие должны видеть лицо собеседника и воспринимать его речь с помощью зрения и слуха, т.е. слухо-зрительно.

Слуховые аппараты доводят разнообразную звуковую информацию и речевые стимулы до коры головного мозга. Специальные занятия по развитию слухового восприятия и формированию речевого слуха кардинально меняют весь ход развития даже глухого ребенка. В процессе этих занятий активизируется значительная часть коры мозга, в результате чего образуются все новые связи между разными зонами мозга, увеличивается число нервных клеток, стимулирующих (как и при сохранном слухе) психиче­скую и моторную деятельность ребенка. Таким образом, дети приобретают физиологическую базу для становления и развития слуховой системы, речевого слуха, речи. В ходе описанной работы у детей с нарушением слуха появляются новые для них функциональные системы, формированию которых препятствовал первичный дефект. Эти системы присущи людям с сохранным слухом: слуховая, слухозрительная и слухоречевая. В процессе формирования слухоречевой системы увеличивается влияние речевого слуха на произношение и на устную речь детей в целом.

Именно благодаря возникновению, развитию и совершенствованию этих систем глухие дети (а тем более слабослышащие) понимают обращенную устную речь и овладевают ее произносительной стороной. Владение устной речью разрушает барьеры, препятствующие общению глухих детей с миром слышащих. У глухого ребенка появляется окружение из слышащих детей разного возраста, в среде которых ребенок овладевает определенными нормами поведения, налаживает игровые и деловые контакты с этими детьми и постепенно начинает общаться с ними с помощью речи.

Помимо речевого слуха, у детей развивают и музыкальный слух. Речевой слух и музыкальный слух имеют разные механизмы формирования и функционирования, но при правильном подходе к обучению они, безусловно, влияют друг на друга. Дети учатся различать на слух звучания разных мелодий и ритмов, учатся петь, играть на музыкальных инструментах. Сейчас многие не только слабослышащие, но и глухие дети успешно учатся в музыкальных школах.

Одно из принципиальных условий, обеспечивающих нормализацию жизни дошкольников с нарушением слуха, – пребывание детей в речевой среде. Первоначальная речевая среда до поступления ребенка в детский сад – это семья, все члены которой имеют сохранный слух и с помощью специалистов осуществляют обучение детей. (В семье, где родители глухие, как правило, с самого начала в общении с глухими детьми родители используют язык жестов. Однако существует немало семей, и их становится больше, в которых глухие/слабослышащие родители хорошо владеют устной речью и общаются с помощью устной речи и между собой, и со своими неслышащими детьми).

Следующее образовательное пространст­во – детский сад. Естественная речевая среда существует в детских садах общего типа, где воспитывается все большее число неслышащих детей. Но и в специальной группе детского сада эта среда в течение трех–пяти лет специально конструируется: сначала это только взрослые сотрудники группы (включая помощника воспитателя) и учреждения; постепенно формируется поддерживаемая взрослыми среда из глухих детей, начинающих говорить, контакты со слышащими сверстниками во время прогулок, игр, совместных занятий продуктивной деятельностью, занятий в кружках и секциях.

Глухие – не значит беспомощные

Глухие дети – это обычные дети, которые любят бегать, играть, танцевать, веселиться, шалить, экспериментировать с разными предметами, строить, лепить, рисовать. Детство – уникальный и самый счастливый период жизни человека, поэтому вся абилитационная (реабилитационная) работа должна «подчиняться дет­ству», а не наоборот. Каждое занятие должно быть ребенку интересно. За столами дети проводят незначительную часть занятия – остальное время они перемещаются по группе или сидят на полу, выполняя те или иные задания. Дети имеют возможность в любых ситуациях дейст­вовать самостоятельно методом проб и ошибок, а не по инструкции взрослых.

Нарушение слуха, приводящее к отсутст­вию или потере речи, побуждает многих специалистов и родителей строить обучение детей на фундаменте концепции интенсификации детского развития, против которой выступал А. В. Запорожец, выдвигая альтернативную концепцию амплификации. «Искусственная акселерация детского развития», практикуемая в ряде специальных дошкольных учреждений, сопровождается использованием инструктивно-авторитарного подхода, когда основное время занятий дети проводят за столиками, положив на них руки, демонстрируя позу школьника.

Маленькие необученные глухонемые дети страдают от комплекса негативных состо­яний – неуверенности в себе, страха, гипертрофированной зависимости от близкого взрослого человека. Инструктивно-авторитарная позиция не только не преодолевает данный комплекс, но усугубляет его. Если глухие дети растут в пространстве стереотипов, ограничений, запретов, они привыкают выполнять задания не самостоятельно, а постоянно ориентируясь на реакцию педагога и его оценку (а она часто бывает отрицательной). Дети даже не подозревают, что многое они могут делать сами. Вполне обоснованное состояние неуверенности, в котором дети находились до обучения в раннем детстве, теперь, под влиянием обучения, усиливается. В результате у детей продолжает воспитываться страх перед незнакомыми заданиями, обстановкой, общением с незнакомыми людьми. Реакция детей на новые обстоятельст­ва бывает разной по форме, но стереотипной по сути – в основе ее лежит боязнь ошибиться. В одних случаях в этих ситуациях дети говорят: я не знаю; не умею; не могу; в других – отворачиваются и отказываются общаться с незнакомым человеком; в третьих – начинают капризничать или проявлять агрессию. Глухие дети сторонятся слышащих сверстников, т.к. боятся быть неуспешными в играх.

Успех воспитывает веру в себя

Инструктивно-авторитарная позиция, используемая при абилитации (реабилитации) дошкольников с нарушенным слухом, оказывает негативное влияние на состояние их эмоционально-волевой сферы и на психическое развитие в широком контексте.

При опоре на теорию интенсификации сводится к минимуму практическая деятельность детей, в процессе которой происходит их сенсорное, интеллектуальное и речевое развитие, – лепка, аппликация, конструирование, рисование. Стремясь передать детям как можно больше сведений и отводя для этого незначительное количество времени, сурдопедагоги (а вслед за ними и родители) вынуждают детей действовать по образцу и запоминать готовую информацию о свойствах и качествах объектов. То же относится и к интеллектуальным заданиям, которые предлагаются детям. Причинно-следственные отношения между явлениями устанавливают не сами дети – они должны запоминать объяснения взрослых.

Таким образом, за счет увеличения количества заданий, содержание которых часто не учитывает уровень готовности глухих и слабослышащих дошкольников к их выполнению, перегрузки детей экономится время «прохождения» программы. Исключение из педагогического процесса творческой практиче­ской деятельности детей приводит к тому, что «знания» не успевают оформиться в слове; не в силах запомнить большой объем речевого материала в рамках времени, предусмотренного программой, дети, как правило, быстро его забывают и не могут пользоваться им самостоятельно, без подсказок взрослых. В результате тормозится речевое развитие детей.

В условиях интенсификации страдает и общение глухих и слабослышащих детей между собой, поскольку дефицит времени ведет к регламентации ситуаций их взаимодействия. При использовании теории амплификации все эти негативные факторы снимаются. Абилитация детей с нарушенным слухом осуществляется не линейно, а концентрически: одно и то же содержание многократно включается в различные практические ситуации, в самостоятельную продуктивную деятельность детей, поддерживая у них постоянный интерес и к самой деятельности, и к общению с партнерами; в процессе этой деятельности, в соответствии с ее обновляющимся содержанием, от занятия к занятию обогащается словарь детей; создаются условия для самостоятельных «открытий», к которым приходят дети.

Организация жизни детей с нарушением слуха в условиях амплификации может быть проиллюстрирована несколькими примерами.

Представления о цвете, форме, величине предметов и их пространственном расположении глухие дети получают не из объяснений, а в процессе специально организованной сурдопедагогом/воспитателем практической деятельности и обмена впечатлениями и мнениями. Выполняя различные действия с предметами, дети самостоятельно вычленяют именно те их свойства и качества, с которыми педагог хочет их познакомить. Например, первоначальные представления о форме и величине предметов глухие дети приобретают с помощью тактильно-двигательного восприятия, обводя и ощупывая предметы и определяя их размеры пальцами и движениями рук в пространстве. Первое время руками ребенка действует сурдопедагог, вводя ребенка в ситуацию и предлагая способ дейст­вия. В дальнейшем дети пользуются этим способом самостоятельно.

На занятиях воспитателям запрещено показывать детям образцы для рисования, лепки, аппликации, конструирования. Задача специалистов состоит в том, чтобы в результате разнообразных многократных наблюдений за явлениями природы, за поведением и переживаниями людей у детей накапливались представления и возникали образы, которые в дальнейшем дети могли бы выразить в творчестве. Дети свободны в выборе способов и средств самовыражения. Обсуждая план деятельности, они сами выбирают цвет красок, определяют пространственное расположение предметов на листе, придумывают структуру той или иной конструкции и т.д. Взрослые (родители и специалисты) не имеют права что-либо «исправлять». Если они подправляют какую-либо деталь скульптурки, слепленной ребенком («У тебя неправильно, а так правильно»), переставляют детали конструкции, у детей развивается болезненный комплекс неуверенности в себе, и, как правило, они отказываются рисовать, лепить и т.д. В то же время дети, воспитывающиеся и обучающиеся в нормализованных условиях, всегда испытывают чувст­во радости от результатов труда. Взрослые всегда положительно оценивают работы детей, какими бы «неправильными» они ни были. Ощущение успеха раскрепощает малышей, которые стремятся к общению и с другими деть­ми, и со взрослыми. Успех исподволь воспитывает в детях веру в себя.

Поскольку общение с детьми происходит в условиях какой-либо продуктивной деятельности (лепки, рисования, и т.д.), драматизации или игры, дети без особого труда понимают сопровождающую эту деятельность речь в любой форме – как устной, так и письменной, и в условиях конкретной ситуации их не вводит в замешательство встреча с разными формами одного и того же слова.

Результатом нормализации жизнедеятельности детей-инвалидов по слуху в процессе абилитации/реабилитации является, в отличие от инструктивно-авторитарного подхода, преодоление тех негативных последствий нарушения слуха, о которых было сказано выше. Дети становятся раскованными, естественными в поведении не только со взрослыми, но и со сверстниками – и слышащими, и глухими. Они не боятся незнакомой обстановки и незнакомых людей, спокойно принимают новые задания и не ждут подсказки со стороны взрослых, если у них что-то не получается. Они привыкают преодолевать трудности. Глухие дети становятся говорящими, подвижными, веселыми, инициативными. В их поведении преобладают положительные эмоции. Таким образом, педагогическая система, используемая в процессе абилитации/реабилитации глухих и слабослышащих детей, оказывает серьезное влияние на состояние их психического здоровья: она может его ухудшить, а может сберечь и даже улучшить.

Чтение без обучения буквам

В связи с тем, что дети не могут воспринимать звуковой состав слов из речевого потока, им необходимо обеспечивать другие условия для восприятия полной структуры слов. Эту функцию выполняют чтение и письмо. На начальном этапе детей учат читать слова, написанные на табличках, целиком, глобально, без обучения буквам; буквы дети не учат и потом. С началом глобального чтения увеличение словарного запаса детей происходит более быстрыми темпами. При этом не допускается изучение словаря по темам и механическое заучивание слов, словосочетаний и предложений вне какой-либо деятельности. Глобальное чтение включается в процесс абилитации на первом году обучения в детском саду, т.е. на третьем году жизни детей (если абилитация начинается на первом году или в начале второго года жизни ребенка, то в семье использование табличек происходит раньше).

Позже (на четвертом году жизни или раньше) дети овладевают устным аналитическим чтением. Обучение происходит на основе слухо-зрительного восприятия, без называния букв и без чтения слогов.

Обучение письму начинается уже в период глобального чтения. Для того чтобы дети более четко ощущали направление движе­ний при написании элементов каждой буквы, слова пишутся сначала большими буквами палочками на земле и на снегу, мелом на большой классной доске. При письме на доске или на земле у ребенка работает вся рука (а не только кисть), плечевой пояс, туловище, ноги (когда он продвигается по земле, идет вдоль доски) – так он осваивает и движения, необходимые для написания букв, и последовательность букв в слове, и простран­ство, в котором это слово существует (в разных условиях это пространст­во разное – поле земли, поле доски, поле листа бумаги). Лишь после этого дети переходят к письму на листе бумаги и пишут фломастерами на нелинованных альбомных листах, свободно определяя расположение каждого слова и размер букв. Здесь не вводится никаких ограничений. Такая последовательность работы обеспечивает «запуск» того механизма, который в дальнейшем дает ребенку возможность свободно владеть своей рукой и взглядом при письме на бумаге фломастером.

При обучении чтению и письму печатными буквами детям не предлагаются бессмысленные изолированные буквы или слоги – детей учат глобальному чтению и письму целых слов. Слово является носителем смысла: с предметами, которые этими словами обозначаются, можно играть; прочитав слово, обозначающее действие, можно побегать, попрыгать, походить и т.д., то есть можно действовать. Буквы и слоги для малышей бессмысленны, поэтому требование к детям сурдопедагогов, работающих в рамках инструктивно-авторитарной позиции, научиться читать этот бессмысленный материал, вызывают у детей огромные трудности, протест, раздражение, слезы. У части глухих/слабослышащих детей появляются тики или заикание.

Слышать – значит понимать

Фундаментальной проблемой языкового развития детей и с сохранным, и с нарушенным слухом является проблема понимания смысла речи. Определяющим в понимании устной речи является способность человека услышать высказывание. Имеется в виду не слух вообще, не слушание, а именно слышание, потому что можно слушать и не слышать. Слышать – значит понимать, а по­нимать – значит слышать.

Слуховая система человека, настроенная на восприятие и порождение речи, представляет собой устойчивую структуру и выполняет свою функцию только тогда, когда ее элементами являются:
а) слушание – прием речевого сигнала;
б) почти синхронное проговаривание, воспроизведение услышанного (это сопряженная или отраженная речь вслух или про себя);
в) синхронное самопрослушивание;
г) осмысливание услышанного (это представления и образы, возникающие у ребенка в процессе вслушивания в звучание речи и в про­цессе проговаривания).

Становление механизма речевого слуха происходит в течение достаточно длительного времени. Его темп зависит от условий воспитания и обучения детей: начинаясь в раннем возрасте, механизм речевого слуха при неблагоприятных обстоятельствах часто оказывается сформированным не в полном объеме не только у школьников, но и у взрослых людей.

Практика обучения в детских садах и школах свидетельствует, что проблема осмысливания детьми воспринятых на слух высказываний до сих пор не решена. У многих детей не функционирует 4-й элемент структуры механизма речевого слуха, а это значит, что нарушена работа всего механизма и не действует упомянутый ранее фундаментальный принцип: «Слышать – значит понимать». В результате нормально слышащие дети становятся «функционально неслышащими» в отличие от глухих детей, которые, несмотря на органическое поражение слуха, благодаря многолетней работе по его формированию и развитию становятся «функционально слышащими», поскольку механизм речевого слуха у них полноценно действует.

Внешне низкий уровень понимания смысла текстов выражается в том, что большинст­во детей не умеет пересказывать тексты. В то же время, как пишет Г. Я. Кудрина, степень понимания детьми речи, качество смыслового восприятия текстов оценивается по характеру и качеству воспроизведения высказывания, текста, поскольку именно пересказ, по мнению А. А. Смирнова, служит показателем эффективности процесса слушания. Но большая часть детей заменяет пересказ дословным воспроизведением текстов. Устный пересказ и письменное изложение текста демонстрируют не понимание услышанного или прочитанного, а состояние памяти детей – они заучивают тексты наизусть. Причина этого почти повсеместного явления кроется в том, что у данной категории детей не достроена структура механизма речевого слуха. Деятельность механизма оказывается завершенной на уровне моторного компонента, т.е. проговаривания, а механизм осмысливания в этот процесс не включается. В результате при прослушивании или чтении текста в представлении детей возникает не целостная картина описываемых событий, а фрагменты, часто не связанные между собой. Но не представляя «картинок», отражающих полноту содержания текста, дети не имеют основы для связного описания разрозненных частей и вынуждены пользоваться памятью. Постепенное увеличение объема текстов существенно затрудняет их запоминание. Чтобы вывести детей из этого состояния, используются вопросы-подсказки, с помощью которых дети вспоминают сюжет, действующих лиц, их взаимоотношения, поступки и т.д. Эта «помощь» не имеет ничего общего с формированием механизма речевого слуха и не содействует развитию у детей воображения.

Материалы нашего многолетнего исследования данной проблемы позволяют нам утверждать следующее. С одной стороны, пересказ текста должен базироваться на фундаменте представлений и образов, которые возникают у детей в процессе той или иной деятельности, связанной с содержанием текста. С другой стороны, актуализация представлений при восприятии текста является критерием понимания его смысла. У детей формируется образ слова (где под «словом» понимается «речь»), развивается воображение. Чрезвычайно важное значение для понимания смысла и письменного, и устного текста, как известно, имеет контекст. Именно его отсутствие в представлении детей заставляет их заучивать тексты наизусть. Создание контек­ста – главная задача работы по формированию образа слова.

Контекст произведения, которое дети прослушивают, создается самими детьми под руководством педагогов и родителей в процессе драматизации (демонстрации действий, олицетворения) или продуктивной деятельности: лепки, рисования, аппликации, конструирования. Важным является то обстоятельство, что для решения поставленной задачи (проявление смысла текста) техника выполнения рисунка или лепки не имеет значения, и взрослые не должны вносить в эти работы никаких исправлений.

Главное требование – обеспечение детям целостного восприятия. В связи с этим исключается какое-либо толкование, задавание так называемых грамматических вопросов типа «кто это? что это? что делает?», поскольку это, с одной стороны, расчленяет восприятие текста, а с другой – лишает детей самостоятельности, потому что педагоги и родители задают свою логику понимания смысла, предлагают детям свое видение. Но цель обучения состоит в том, чтобы у каждого ребенка возникал персональный целостный образ, адекватно отражающий смысл и содержание любого текста. То же происходит и с письменными текстами: педагоги не прикасаются к ним, не вычленяют в них никаких слов – дети воспринимают тексты целиком. Отрицательное влияние на развитие понимания смысла оказывает нормативный словопорядок, использование привычных грамматических конструкций. Поэтому для глухих и слабослышащих детей педагоги и родители составляют собственные тексты или используют готовые с атипичной структурой и с нереальным, забавным, провокационным содержанием. Неоднократное прослушивание и чтение подобных текстов постепенно приучает детей более чутко вслушиваться и вчитываться в текст и понимать его смысл. Использование так называемых провокационных текстов позволяет выявить формальное отношение к текстам со стороны значительной части как глухих, так и слышащих дошкольников и даже школьников.

Необходимой питательной средой становления образа слова являются такие качества личности, как самостоятельность во всех сферах деятельности (начиная с раннего возраста), активность и инициатива, познавательные интересы, творческое отношение к окружающему миру. Безусловно, огромное значение имеет уровень языкового развития детей. Но если ребенок действует только по образцу, то не будет условий для появления перечисленных выше качеств личности и воображение ребенка развиваться не будет.

Самым распространенным наглядным материалом при обучении детей (и слышащих, и неслышащих) является картинка. Известно, что часто дети не видят динамики в поведении персонажей, воспринимая движения как статическую позу, не понимают смысла изображений, поэтому взрослым необходимо выяснять, что каждый ребенок видит на предлагаемой картинке самостоятельно и как он осмысливает изображенную ситуацию. В этой ситуации так же, как и при восприятии текстов, используется драматизация, в ходе которой дети сами распределяют роли и производят те или иные действия, а помощь взрослых заключается в вопросах, которые они задают. Это смысловые вопросы: Почему? Зачем? Что было сначала? Почему ты так думаешь? Докажи и т.п. Роль взрослого состоит не в передаче детям готовых мыслей, слов и грамматических конструкций, а в создании обстановки поиска, творчества и осуществления детьми маленьких открытий. Драматизация изображений расширяет кругозор детей, обогащает их представления. Оречевление каждой ситуации происходит в пределах того словаря и тех грамматических средств, которые соответствуют уровню развития каждой группы детей, каждого ребенка.

Поскольку глухие дети (и какое-то время – часть слабослышащих) пока лишены возможности воспринимать устную речь на слух из речевого потока во всей ее полноте, им необходимо обеспечивать условия для присвоения различных грамматических конструкций и формирования обобщенного образа этих конструкций, свободного пользования ими в самостоятельной речи. Только тогда они смогут в соответствии с ситуацией самостоятельно изменять формы новых слов и правильно их употреблять.

Этими условиями, как и у слышащих школьников, являются: говорение, чтение, письмо и слушание (в том числе самопрослушивание). Разумеется, в каждой ситуации дети должны понимать смысл того, о чем они говорят или пишут. Таким образом формируется слухо-речевая система.

При работе с каким-либо текстом для удержания в долговременной памяти тех или иных грамматических структур неслышащим детям требуется значительно большее количество повторений, чем слышащим. Но это ни в коем случае не влечет за собой использование такого «методического приема», как заучивание материала наизусть. К сожалению, этот тупиковый прием достаточно широко распространен среди части специалистов.

Отношения глухих и слышащих

Обсуждая проблемы интеграции детей с особыми образовательными потребностями в социум, каждый раз возникают два аспекта этой проблемы: отношение детей к социуму и отношение социума к этим детям.

Отношение глухих и слабослышащих детей к миру слышащих различно в разные периоды жизни детей. Маленькие дети, находясь среди слышащих взрослых и детей, не ощущают дискомфорта, потому что всегда рядом находится кто-то из близких (мама, папа, бабушка). Но начиная со среднего и старшего дошкольного возраста отношение детей к миру говорящих определяется, с одной стороны, тем окружением, в котором живет и воспитывается ребенок, а с другой – условиями его воспитания в семье, в дошкольном учреждении и в школе.

Отношение общества к людям с нарушенным слухом тоже неоднозначно. Часть членов общества не хочет ничего знать ни о каких инвалидах – они им безразличны или нарушают их личный покой своими «болячками», часто неприглядным видом. Другие члены общества относятся к инвалидам сочувственно, но отстраненно. Третья группа так называемых здоровых людей не делит людей на «своих» и «чужих» – не таких, как они, и при этом стараются помочь тем, кто испытывает трудности.

Такое положение нельзя назвать нормальным и благоприятным не только для инвалидов и лиц с ограниченными возможностями здоровья, но и для общества. В образовательном учреждении общего типа, которое начинает посещать глухой ребенок (детский сад или школа), как правило, устраиваются праздничные концерты для родителей, официальных гостей. Ребенок с нарушением слуха должен участвовать в них наравне с другими – он может читать стихотворения, танцевать, играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Это тоже важный шаг в социализации таких детей – публичность учит преодолевать стеснительность и даже страх перед большой аудиторией. Но глухие и слабослышащие малыши не всегда допускаются до публичных выступлений. И это как раз та ситуация, которую нужно срочно менять: ведь если глухого ребенка не принимают родители слышащих дошкольников в детском саду, то говорить об изменении отношения общества не приходится.

Одним из необходимых условий создания положительного образа ребенка с нарушенным слухом является его воспитание, формирующее такие качества личности, которые способствуют бесконфликтному включению ребенка в разные сферы игровой, деловой и общественной жизни и полноценному функционированию в этих областях. За крайне редким исключением родители и (к сожалению) многие специалисты не уделяют почти никакого внимания духовному развитию своих детей. Однако без этого не может сформироваться полноценная личность. Но именно воспитание полноценной личности является конечной целью абилитации (реабилитации) детей с нарушением слуха. Духовное воспитание предполагает включение детей в мир музыки, изобразительного искусства, в язык художест­венной литературы; предполагает и воспитание религиозного чувства; воспитание желания не только получать что-то от других, не только просить, но и давать, дарить, помогать другим и получать от этого радость.

Эти проблемы теснейшим образом связаны с проблемой инклюзивного образования детей с особыми образовательными потребностями. Доступность получения образования глухими и слабослышащими детьми в коллективах слышащих предполагает встречное движение общества и детей с нарушением слуха, интересы которых должны защищать родители и специалисты.

Полный текст статьи читайте в журнале «СДО».

Инвалидность - одна из серьезнейших социальных проблем современного российского общества. Признание человека инвалидом в связи со стойким нарушением здоровья зачастую влечет за собой существенное ограничение жизнедеятельности. Вследствие этого инвалиды являются одной из многочисленных клиентов системы социальной работы.

Нарушения слуха могут быть врожденными и приобретенными. Врожденные нарушения слуха встречаются реже, чем приобретенные. К данному типу нарушений следует отнести наследственную аномалию слухового органа (физические дефекты). Врожденные нарушения слуха возникают как следствие воздействия на развивающийся плод различных вредных факторов со стороны организма матери. Это вирусные инфекции (корь, грипп), особенно в случае их возникновения у матери в первые три месяца беременности, внутриутробные интоксикации химическими, лекарственными веществами, алкоголем. Слуховой анализатор может быть поражен вследствие травмы плода.

Приобретенные нарушения слуха встречаются чаще. Среди причин, вызывающих эти недостатки слуха основное место занимают инфекционные заболевания (менингит, корь, скарлатина, свинка, пневмония); воспалительные процессы (воспаление среднего уха - отит); последствия заболеваний носа и носоглотки (хронический насморк, аденоиды и др.), вызывающие непроходимость органов среднего уха, евстахиевой трубы; невриты слухового нерва; травмы головы (родовые и послеродовые).

глухие (ранооглохшие) - потерявшие слух до начала речевого развития или на ранних его этапах. К этой группе относят людей с такой степенью потери слуха, которая лишает их возможности естественного восприятия и самостоятельного овладения речью. Речевое развитие происходит зрительным (чтение с губ) и слухозрительным (при помощи аппаратуры) восприятием только в условиях специального обучения.

слабослышащие (тугоухие) - имеющие частичную потерю слуха. В зависимости от степени сохранности слуха в некоторых случаях присутствует возможность самостоятельного овладения речью, но такая речь обычно имеет ряд существенных недостатков, подлежащих коррекции в процессе обучения. По глубине нарушения слуха при тугоухости можно выделить четыре степени - легкую, умеренную, значительную и тяжелую.

позднооглохшие «глухие, сохранившие речь» (P.M. Боскис, 1971) - потерявшие слух после формирования речи. В этом случае различаются степень нарушения слуха и уровень сохранности речи, поскольку без специальной педагогической поддержки речь начинает распадаться. Эта категория неслышащих имеет различные навыки словесного общения. Здесь важную роль играет освоение навыков зрительного или слухозрительного восприятия словесной речи. Развитие мышления здесь в большей степени сходно с его развитием у слышащих детей. Сходство оказывается тем большим, чем лучше сохранены речевой запас и связанные с ним возможности отражения действительности при помощи словесных обобщений.

Различные поражения слухового анализатора вызывают неоднозначную степень выраженности дефекта слуховой функции. Характер последствия зависит и от времени возникновения патологического процесса, и от того, в какой степени и в какой период развития был нарушен слух.

У всех вышеприведенных категорий лиц с нарушением слуха затруднены возможности установления коммуникативных связей с окружающим миром в силу расстройства слухового восприятия и речевого общения. Авторитетнейший российский ученый Л.С. Выготский писал, что глухонемота человека оказывается неизмеримо большим несчастьем, чем слепота, потому что она изолирует его от общения с людьми. Немота, лишая человека речи, отрывает его от социального опыта, выключает из общей связи. Глухонемота - недостаток социальный по преимуществу. Она прямее, чем слепота, нарушает социальные связи личности. Задача сводится к тому, чтобы нарушение социальной связи с жизнью было налажено каким-то другим путем.

По статистическим данным, до 3% населения страдает нарушением слуха в такой степени, при которой затруднено социальное общение. При этом деформируется личность человека, возникает дефицит необходимой для нормальной жизнедеятельности информации. Ограничение способности к общению негативно сказывается на обучении инвалида и его профессионально-трудовой деятельности, адаптации и ориентации в окружающем мире, опосредованно - на свободе передвижения.

Сегодня в отношении указанной категории инвалидов на государственном уровне проводятся комплексные мероприятия по устранению языкового барьера и включению их в общественную жизнь как полноправных граждан страны, потому что, как считал Л.С. Выготский, оба эти языка, язык жестов и дактилология, неизмеримо легче для глухонемого; а язык жестов составляет его естественный язык. Но, вместе с тем, жестовая, дактильная речь все же остается языком, непонятным для окружающих, и ставит между немыми и миром посредующее звено в виде человека, понимающего эту речь и служащего как бы переводчиком ее на общий язык».

В 1996 г. Центром социологии образования при РАО был проведен социологический опрос неслышащих подростков с целью исследования их социального становления. Социологи пришли к выводу, что «...для глухого подростка расширение социальной среды связано с усилением фиксации на своем дефекте, поскольку среда часто оказывается агрессивной к нему именно в связи с его физическим дефектом» и, соответственно, характер переживаний подростка осложнен переживанием им своего дефекта именно как дефекта социального.

Л.С. Выготский писал, что слепота и глухота есть нормальное, а не болезненное состояние для слепого или немого человека, и указанный порок ощущается им лишь опосредованно, вторично, как отраженный на него самого результат социального опыта.

В человеческом обществе, если характеристики какой-либо группы рассматриваются в качестве стандарта, а другие «отличаются», то оказывается, что от «отличий» недалеко и до «отклонений» или «неполноценности». Поэтому глухие должны пройти долгий путь, чтобы «исправиться», «подогнать себя под слышащих»: они тратят массу времени на занятия речью, но в подавляющем большинстве полной идентичности достичь не удается.

В настоящее время получила распространение идея «средовой инвалидности»: физическое и социальное окружение создает инвалидность: инвалидность - не естественный атрибут человека-инвалида, а общественный конструкт, это - проблема несовершенства окружающей среды, создающей барьеры для человека с физическими недостатками. Устранить эти барьеры можно, создав условия, которые уравняют возможности инвалидов с остальными членами общества. Ключ к пониманию инвалида состоит не в его недостатке, а в реакции на него здорового в физическом плане индивида.

Это более позитивный взгляд на инвалидность по сравнению с рассмотрением инвалидности как дефекта. Но, так или иначе, общество рассматривает инвалидность как негативное качество. И соответственно отношение общества к человеку с дефектом может быть далеко от гуманного, культура общества может социально культивировать дефект.

Глухие часто становятся жертвами стереотипов, когда слышащим индивидом на основе ограниченной информации об отдельном глухом строятся предвзятые выводы относительно всех глухих вообще. Эффект гомогенности "чужой" группы: "они - похожи; мы - разные". Причем, многочисленные исследования подтверждают, что подобное явление равно справедливо и к сообществу людей с нарушением слуха. К сожалению, основная масса средств массовой информации культивируют подобные заблуждения, укореняя из лучших побуждений ложные стереотипы и негативные межгрупповые отношения.

Нарушение слуха и речи - фактор, на который люди с нормальным слухом обращают внимание, и, соизмеряясь с собственными стереотипами, обращаются с глухими согласно своим собственным представлениям и умозаключениям.

Отношение к глухим сопоставимо с расовыми предрассудками - им приписывается психическая, моральная и эстетическая (из-за жестового языка) ущербность. Отсюда непонимание мотивов поведения человека с нарушенным слухом, отторжение. Нередки искренние недоумения, когда человек с нарушением слуха демонстрирует профессионализм, ум, компетентность и многие другие качества, которые не укладываются в рамки ложных стереотипов восприятия.

Все эти факторы порождают серьезные социальные препятствия: в общественных учреждениях, трудоустройстве, покупке квартиры, машины, страховании, и т.д. способствуя формированию у человека с нарушенным слухом чувства непреодолимости барьеров.

В среде людей с нормальным слухом распространено заблуждение, что все неслышащие люди стремятся стать слышащими. Существует также тенденция приписывать индивидам такие качества, как "шестое чувство" или "особое внимание". Так, слышащие считают, что глухие имеют острое зрение и обостренное чувство обоняния.

Важную роль в процессе социализации и развития лиц с нарушениями слуха играет не только их социально-психологическое самочувствие в обществе слышащих, но и уровень адекватности отношения слышащих к неслышащим, понимание слышащими проблем, с которыми приходится сталкиваться глухим в процессе общения со слышащими. В.И. Флери писал, что глухонемой не хуже и не лучше других людей, он несет в себе одинаковые страсти, владеет одинаковыми возможностями усовершенствования; всю разницу, которая в нем заметна, можно приписать обстоятельствам.

Права инвалидов и интеграция в общество.

Медицинская модель усматривает причины затруднений инвалидов в их уменьшенных возможностях.

Согласно ей, инвалиды не могут делать что-то, что характерно для обычного человека, и поэтому вынуждены преодолевать трудности с интеграцией в обществе. Согласно этой модели, нужно помогать инвалидам, создавая для них особые учреждения, где они могли бы на доступном им уровне работать, общаться и получать разнообразные услуги. Таким образом, медицинская модель выступает за изоляцию инвалидов от остального общества, способствует дотационному подходу к экономике инвалидов.

Медицинская модель долгое время преобладала в воззрениях общества и государства, как в России, так и в других странах, поэтому инвалиды по большей части оказывались изолированными и дискриминированными.

Социальная модель предполагает, что трудности создаются обществом, не предусматривающим участия во всеобщей деятельности в том числе и людей с различными ограничениями.

Такая модель призывает к интеграции инвалидов в окружающее общество, приспособление условий жизни в обществе и для инвалидов в том числе. Это включает в себя создание так называемой доступной среды (пандусов и специальных подъемников для инвалидов с физическими ограничениями, для слепых дублирование визуальной и текстовой информации по Брайлю и дублирование звуковой информации для глухих на жестовом языке), а также поддержание мер, способствующих трудоустройству в обычные организации, обучение общества навыкам общения с инвалидами.

Социальная модель пользуется все большей популярностью в развитых странах, а также постепенно завоевывает позиции и в России. Активным пропагандистом такой модели в России стала региональная общественная организация инвалидов «Перспектива».

МКФ (Международная классификация функционирования, ограничений жизнедеятельности и здоровья) в качестве модели инвалидности.

Обычно выделяют две главные концептуальные модели инвалидности. Медицинская модель рассматривает инвалидность как свойство, присущее человеку в результате болезни, травмы или иного воздействия на состояние здоровья, которое требует медицинской помощи в виде непосредственного лечения у специалистов. Инвалидность по этой модели требует медицинского или иного вмешательства или лечения с тем, чтобы «исправить» проблему человека. С другой стороны, социальная модель рассматривает инвалидность как социальную проблему, а не как свойство человека. Согласно социальной модели, инвалидность требует политического вмешательства, так как проблема возникает из-за неприспособленности окружающей среды, вызываемой отношением и другими свойствами социального окружения.

Сами по себе, эти модели недостаточны, хотя обе они частично обоснованны. Инвалидность - это сложный феномен, который является проблемой как на уровне организма человека, так и на социальном уровне. Инвалидность всегда представляет собой взаимодействие между свойствами человека и свойствами окружения, в котором этот человек проживает, но некоторые аспекты инвалидности являются полностью внутренними для человека, другие же, наоборот, только внешними. Другими словами, и медицинская и социальная концепции подходят для решения проблем, связанных с инвалидностью; мы не можем отказываться ни от того, ни от иного вмешательства. Наилучшая модель инвалидности, таким образом, будет представлять собой синтез всего лучшего из медицинской и социальной моделей, не совершая присущих им ошибок в преуменьшении целостного, комплексного понятия инвалидности к тому либо иному аспекту. Такая более выгодная модель инвалидности может называться биопсихосоциальной моделью. МКФ основывается на такой модели, совмещающей медицинский и социальный аспекты.

Инвалидность по слуху относится к III группе по инвалидности. Как я считаю, люди, с данной группой инвалидности по слуху, могут так же жить и работать вместе со слышащими людьми. Главную работу по введению инклюзивного образованию, соблюдению квотирования рабочих мест должно обеспечивать государство и различные социальные службы.